взмах ресницы

Ещё одно примечание дилетанта к упомянутой статье Павла Успенского и Вероники Файнберг об идиоматике О. Мандельштама (см. https://raf-sh.livejournal.com/1549375.html).

В статье читаем:
“И, плачучи, твержу: вся прелесть мира / Ресничного недолговечней взмаха» («Из Петрарки, II», 1934). Как заметила И. М. Семенко, здесь «эффектно использован образ мгновенья ока» [Семенко: 67].”

Р.Ш.:
Дорожка подтекста тут чуть длиннее, а трансформация идиомы чуть короче, чем указано, и это достаточно очевидно. В статье приведена строка из перевода 311-го сонета «Канцон» Петрарки, где в оригинале значится «come nulla qua giú diletta, et dura» — т.е. «Ничто, что услаждает нас, не длится». Почему же О.М. выбрал именно такую метафору для преходящести? Он её не придумал заново, а «скопировал» из своего же «соседнего» перевода 319-го сонета, где анализируемая в статье трансформация идиомы как раз и родилась:

Промчались дни мои — как бы оленей
Косящий бег. Срок счастья был короче,
Чем взмах ресницы. Из последней мочи
Я в горсть зажал лишь пепел наслаждений.

В оригинале 319-го:

I dí miei piú leggier' che nesun cervo,
fuggîr come ombra, et non vider piú bene
ch'un batter d'occhio, et poche hore serene,
ch'amare et dolci ne la mente servo.

Здесь «ch'un batter d'occhio» – действительно, «как мгновение ока». Но вспомним также, что в выражении «мгновение ока» первое слово в прямом значении именно и есть «мигание», а не «момент» – и по-итальянски, и по русски идиома «миг» уже до незаметности вросла в речь. Остаётся только спросить у мироздания, не из итальянского ли или не из латыни ли пришёл этот «миг» в русский язык. Или, может быть, они имели какой-нибудь общий источник?

PS. См., например, "In ictu oculi" в 1-м Послании к коринфянам, с греческого.